допьяна; генералы видят, что он хмелён стал, и приказали постлать под него постелю, а маркитанта заставили с него мух опахивать.

– Да смотри, – говорят ему, – если возьмёшь кошелёк у солдата или денег убавишь и он на тебя пожалится, то уж не прогневайся – быть тебе без головы.

Приехали господа генералы к самому королю, объявили, что «есть в нашем трактире русский солдат Мартышка, и у него такой кошелёк с золотом – полны твои палаты засыплет, а из кошелька всё не убудет. Да есть ещё у Мартышки однозолотные карты – на веку ты этаких не видывал».

Король приказал шестёрку лошадей под карету заложить, взял кучера, фалетура и запятника и сам сел в карету и поехал в трактир. Как приехал – и скричал:

– Что за человек спит?

Мартышка скочил и говорит:

– Ваше королевское величество! Я – солдат Мартышка, а человек русский и сбежал из команды.

Тут приказал король трактирщику принести графин водки, наливает рюмку и подает солдату:

– Опохмелься, служивый!

– Пейте сами, ваше величество! Мне своих денег не пропить будет.

Король выпил сам рюмку, а ему подал другую. И говорит ему король:

– Что, служивый, я слышал, ты мастер в карты играть?

Вынимает солдат однозолотные карты, и дивится король, что этаких карт на веку не видал. Стали играть в карты. Мартышка у короля все деньги выиграл, и платье, и лошадей с каретою, и кучера с фалетуром и запятником; опосля ему всё взадь отдал.

С того король возлюбил Мартышку, пожаловал его набольшим министром и состроил ему трёхэтажный каменный дом; живёт солдат министром управно. И спросили короля на три года в другую землю; то наместо себя оставляет король нового министра править его королевством. И повёл Мартышка по-своему: приказал он шить на солдат шинели и мундиры из самого царского сукна, что и офицеры носят, да прибавил всем солдатам жалованья – кому по рублю, кому по два – и велел им перед каждою вытью пить по стакану вина и чтоб говядины и каши было вдоволь! А чтоб по всему королевству нищая братия не плакалась, приказал выдавать из казённых магазинов по кулю и по два на человека муки. И так-то за его солдаты и нищая братия бога молят!

А у того короля осталась в дому дочь Настасья-королевна, и посылает она свою служанку позвать нового министра Мартышку к себе в гости. Приходит служанка к нему в дом:

– Господин министр! Наша королевна Настасья зовёт тебя в гости.

Говорит Мартышка:

– Хорошо, сейчас оденусь!

Пришёл к королевне. Просит она:

– Поиграй со мной в карты!

Вынул Мартышка из кармана однозолотные карты, что этаких карт королевна на веку не видала. Стали играть, выиграл он у королевны все деньги и уборы и говорит:

– Убери-ка, Настасья-королевна, все свои деньги и уборы; у меня своих денег довольно – не прожить будет!

Настасья-королевна посадила его за стол и сама с ним села; пили, ели, веселилися. И приказала она тайно служанке поднести ему рюмку усыпающего зелья; Мартышка выпил рюмку и уснул, и спал трои сутки. Тогда отобрала она у него кошелёк с золотом и карты однозолотные, сняла с него платье – в одной рубашке оставила – и приказала в навозную яму бросить. Мартышка спал трои сутки в навозной яме, пробудился и говорит:

– Видно, я в добром месте сплю!

Вылез он на сходе солнца и пошёл к речке, вымылся бело. «Куда же мне идти?» – думает. И нашёл он старое солдатское платье, оделся и побрёл вон из того королевства.

Шёл он долгое время, и похотелось ему есть; увидел яблоню, сорвал два яблока, съел, и с того заболела у него голова и выросли на голове рога, и такие большие, что еле носить может. Дошёл до другой яблони, поел других яблоков, и с того отпали у него рога. Тут набрал он этих яблоков обоих сортов и воротился взать в королевство. «Ну, – думает, – доберусь же я до королевны, что меня в доброе место впястала». Увидел Мартышка – сидит в лавке старая старушка, вся трясется, и сказал:

– На-ка, бабушка, съешь яблочек.

Съела она яблочек хорошего сорта и стала молодая и толстая; спрашивает:

– Где ты, дитятко, взял эти яблоки?

Говорит ей Мартышка:

– Это моё дело! Нет ли у тебя, бабушка, хорошего маркитантского платья? Пойду я этих яблоков продавать.

– Ну, служивый, я для тебя хоть всю лавку отдам.

И дала ему чистое платье и однозолотную тарелку.

Пошёл Мартышка яблоков продавать, идёт мимо королевского дома и громко кричит:

– У меня сладкие яблочки! У меня сладкие яблочки!

Услышала Настасья-королевна, послала свою служанку:

– Спроси, почём продаёт яблоки?

Прибежала служанка; Мартышка ей говорит:

– Извольте, сударыня, покушайте моего яблочка.

Она съела и сделалась молодая, красивая и толстая, даже королевна её не опознала:

– Да ты ли это?

– Я самая! – отвечает ей служанка.

Настасья-королевна дала ей двести рублёв:

– Ступай скорее, купи мне парочку!

Служанка сбегала, купила яблоков и подала королевне; она сейчас их съела, и в то время заболела у ней голова и выросли большие рога. Лежит она на кровати, а над кроватью поделаны грядки, и на тех грядках рога положены. А Мартышка побежал к той же старушке, отдал ей прежнее платье и срядился дохтуром. В те́ поры приезжает король, объявили ему, что маркитант окормил Настасью-королевну, и приказал он собрать маркитантов со всего королевства и посадил их в тюрьму.

Между тем идёт мимо государева двора дохтур и кричит:

– Нет ли дохтуру работы?

Говорит король своим слугам:

– Зовите его скорее!

Мартышка пришёл в палаты:

– Что прикажете, ваше величество?

– Ты, видно, не нашего королевства; не знаешь ли, чем пособить моей дочери, Настасье-королевне? Окормил её какой-то маркитант яблоками. Если пособишь, пожалую тебя первым министром и отдам за тебя дочь мою, королевну, в замужество, а при старости лет моих поставлю тебя на своё королевское место.

– Ваше величество, – говорит дохтур, – прикажите вытопить баню, а я в рынок пойду, искуплю снадобья.

Пошёл Мартышка в рынок, купил три прута: первый – медный, другой – железный, третий – оловянный, и приказал королевну в баню вести. Как привели королевну в баню – едва в двери рога впихали. Мартышка отослал всю прислугу прочь, вынул медный прут, взял Настасью-королевну за рога и почал драть, приговаривая:

– За грехи у тебя эти рога выросли! Повинись: не обманывала ли кого, не обирала ли кого?

– Батюшка-дохтур! Я на веку никого не обманывала и чужого себе не присваивала.

Взял он другой прут, железный, бил-бил